Книга «Белый барс» - Т. Киреев

[Анна Книжкина 178]

Всегда волнительно читать книги, действие которых происходит на улицах знакомого или родного города; особенно это касается фантастических сюжетов, демонстрирующих новый взгляд на привычное. Вот и книгу Киреева «Белый барс», являющуюся частью межавторского проекта «Вселенная метро 2033», брала с особым интересом. Тем более, что ее отличает и завлекательная аннотация: «восточная сказка постапокалиптического мира», а на обложке изображена заросшая зеленью красавица-мечеть Кул-Шариф.

Как и во всем межавторском проекте действие книги связано с метро, в котором выживают после апокалипсиса оставшиеся люди. Казанское метро, впрочем, является строящимся, и даже на данный момент одна из упоминающихся станций еще не функционирует. Другой особенностью Казанского метрополитена является надземная станция метро Аметьево, разделяющая центральную ветку как бы на отдельные части (эта особенность использована в сюжете); да и в целом станции расположены не глубоко (все относятся к типу станций мелкого заложения – т.е. строятся открытым способом), что делает несколько сомнительным практическое использование в защитных целях. Впрочем, на поверхности разворачивается довольно существенная часть действия, что отличает книгу от по-настоящему «подземных» историй, где выход на поверхность воспринимался как нечто экстремальное. Здесь то же предпринята попытка продемонстрировать опасность и сложность, но – с учетом живущих на поверхности – выглядит несколько менее убедительно.

Этнический колорит был использован по полной программе: здесь и цитаты из исламских книг, восточные термины (муэдзин, улым («сын» в переводе с татарского) или их адаптации (мусафир, т.е. путник, находящийся в пути, в местном значении сталкер или, например, гариб – изначально чужой, а в переделанном варианте – гарип, т.е. мутант (но отголосок чуждости сохраняется более чем отчетливо)). Даже объединение станций красиво называется султанатом.

Начало истории довольно сумбурное, кажущееся набором эпизодов, не соотнесенных хронологически (последовательно событий выстраивается только к концу книги). Смущает отсутствие русских персонажей, продиктованное стремлением еще больше передать этнический колорит, но Казань именно полиэтничностью интересна, соединением культур.

Сюжет истории строится вокруг поиска источника питьевой воды для населения метро. Легенды о подземных ходах под Казанкой, Кремлем и существовании тайного источника действительно имеются в фольклоре, так что их использование в книге – прекрасный авторский ход. Возглавить поиски должны Тимур – племянник султана и пастух Тагир с одной из станций. Изначальный маршрут до Зилантова монастыря предлагается по улицам Усманова – Восход – Галимжана Баруди (причем в тексте почему-то говорится «дойдем до конца Галимжана», хотя привычно улицы называть по фамилиям все-таки, а фамилия в данном случае – Баруди) и дальше «по обстоятельствам». Вот здесь интересно читать именно с точки зрения местного: такой вариант возможен, а его выбор объясняется в книге относительной безопасностью. Но не логичнее было бы выбрать более широкие улицы (хотя бы проблем с завалами не будет), а если необходимо подойти к монастырю, расположенному на горе – то выбрать маршрут без пересечённой местности с прудами, с которой подняться может быть весьма проблематично? Декабристов – Ленская – Большая Крыловка – Несмелова – безымянная вдоль железнодорожных путей – Архангельская – вот такой обходной маршрут именно по улицам, несколько более длинный. Его самая сомнительная часть – улица Несмелова – которую могла затопить Казанка, но и пруды могли изменить конфигурацию. Впрочем, учитывая дальнейшее развитие сюжета, маршрут значения не имел, автор мог прокладывать любой, главное было вынести действие на поверхность.

В принципе «Белый барс» - довольно бодрое приключение-«бродилка» с обозначенной главной целью, где герои постоянно попадают «из огня да в полымя» и вынуждены реагировать на обстановку. Претендует она и на определенную философичность, несколько даже притчевость (в том числе и отдельными поучительными историями внутри собственно истории), можно отметить ряд ярких находок (например, ездовые летающие пчелы), имеется ощутимый колорит, хорошее использование местных легенд и особенностей строения метрополитена.

Но все эти удачные моменты перечеркиваются целым рядом неудачных.

Вот, например, ключевой вопрос к логике сюжета и поступков героев: почему на пчелах нельзя было долететь непосредственно до Кул-Шариф? Да, от места приземления не далеко – но смысл вообще проходить эти «лишние» метры  с учетом достаточного свободно пространства вокруг мечети, которого бы вполне хватило для приземления в непосредственной близости? Вопрос сродни вопросу об орлах во «Властелине колец» (почему не добраться до места на доступном воздушном транспорте), объяснить который можно только необходимостью еще одной динамичной сцены в сюжете.

К фактическим ошибкам (персонажа или автора?) можно отнести и сентенцию «мед – не радиоактивный при любых условиях».

Страдает автор и неуместными заместительными; читатель с первого раза в состоянии запомнить, что Тимур – племянник султана, в дальнейшем родственно-титульные связи логично было бы использовать в контексте положения героя в социальной иерархии и его статуса, например, на переговорах, но нет, используется банальное чередование. Еще интереснее с Тагиром, который обозначается еще «пастухом» и «мужчиной» (ну да, других до персонажей мужского пола рядом нет, читателю очень удобно). А вот после сюжетного обучения у бывшего наемника становится «юношей», который переосмысливает этап обучения философии и нравственности убийств – откуда бы вообще такие внезапные рефлексии у взрослого мужика, живущего в далеко не самых благоприятных и мирных условиях, отца-одиночки, умеющего хладнокровно убивать домашний скот? Особенно интересно дальше – «за эти два дня кругозор юноши расширился настолько, что было даже немного страшно управлять этими знаниями» - а увидел он несколько чужих решений и одно убийство – серьезно, а раньше он ничего подобного не видел?

Иногда в стилистике появляется неуместный пафос, например, воинственная красавица Эжени, «начальница» станции Горки (с которой, кстати, появляется в тексте и любовная линия) не может просто плакать, она «роняет кристаллы слез».

Для создания эффекта другой жизни привычные атрибуты специально делаются непонятными: герой не помнит о Великой Отечественной войне и потому не знает, чем объединены города, названия которых украшают стены станции метро Проспект Победы, дорожные знаки названы красными щитами. И тут же это впечатление смазывается, когда герой с легкостью включает навыки игры в футбол, вспоминает состав футбольного «Рубина» (упоминаются Рыжиков, Карадениз) и термин «полузащитник». Можно, конечно, списать все на то, что футбол оставил более яркие воспоминание, чем празднование 9 мая – но то, что приходится подыскивать такие объяснения, само по себе плохо для восприятия.

Вообще, Тагир обозначается как заставший, пусть и ребенком, обычный мир до катастрофы. Так к чему это шифрование казанских архитектурных достопримечательностей? Предположим, здание Академии Наук ему могли и не показывать, но цирк-то ребенок скорее всего посещал («округлое строение, похожее на две сложенные пиалы или тарелки»). При этом в следующем абзаце не только знакомая дорога, но и плакат с тюльпаном – символом Универсиады-2013, гостиницы «Татарстан» и «Шаляпин», дом печати. Все вместе это создает ощущение неправильно избирательной памяти.

В дополнение – некоторые «зашифрованные» реалии не так просто опознать даже местному жителю – а другому читателю они и вовсе не интересны (вот, например, под описание «однако заострил внимание на изображении, где… отражение домов в стеклах, приятные кремовые и шоколадные цвета и какие-то давно утерянные символы – палочка и нолик с хвостом» с подсказкой «это на Баумана» смогла придумать только вывеску IQ-кафе).

В тексте периодически выскакивают корявые предложения вида: «чем больше ты сейчас прочитаешь, тем больше мы проведем часть этого времени вместе», досадные мелкие ошибки (например, «смотрите, захлебнитесь» там, где контекст предполагает «захлебнетесь»). Запятые в прямой речи тоже расставлены довольно странно: если во фразе «тогда, слушай ее» тогда можно попробовать обозначить как разговорное вводное слово (хотя это натянутое объяснение, да и построение диалога предполагает единую смысловую фразу), то во фразе «но, зато, невкусного» вообще вариантов нет – запятые лишние. Это наводит на размышление о работе редактора.

Финальный итог истории подводит послесловие, где автор рассказывает трогательную историю создания книги, о прототипах героев и собственных целях – неожиданно именно эта маленькая часть улучшила впечатление от довольно среднего по восприятию произведения.